Летом 1825 г. он записал четыре руны «от одного ухтинского мужчины» и одну «от мальчика из Ухты».

Позже А.А. Борениус, который выяснял личности оставшихся неизвестными рунопевцев, записанных уже побывавшими в тех краях собирателями рун, доказал, что певшим для Шёгрена мальчиком был уроженец Калевалы 1805 г.р. Йоухко Хуотаринен, родственник Ваассилы, которого Борениус с Генецем сами слушали и от которого записали более двух десятков рун.

Самой интересной находкой среди записей Шёгрена был еще один вариант песни Леммикяйнена.

Всего Шёгрен записал 86 стихов, а Борениус только 12. Уже в зрелом возрасте Йоухко Хуотаринен был руководителем Юшкозерского и Калевальского районов. Еще до Лённрота в 1829 г. в Калевалу приезжал Фелльман, но его записей рун не осталось.

Лённрот

Лённрот был в Калевале трижды: в пятой поездке по сбору рун 21-23.4.1834, в шестой поездке 26-28.4.1835 и седьмой поездке вместе с Каяном 3-25.11.1836.

Собранные при первом посещении руны успели стать материалом для первой редакции Калевалы. Из этой поездки Лённрот упоминает только одно имя рунопевца: «Одна вдова по имени Матро выделялась среди других.

Когда она в течение полутора дня подряд пела и одновременно вязала носки, находящиеся рядом с ней тоже начали исполнять другие варианты спетых ею рун, также пели и новые».

Личность Матро не была точно установлена, но на основании анализа текстов Борениус выяснил личность другого, так же Лённротом не упомянутого рунопевца - Лари Богданова, сын Теппо, и его сына, тоже Лари - Викли-Лари, которого Борениус сам записывал.

Наиболее ценными среди записанных древних рун из репертуара обоих Лари являются руны об Ахти и Кюлликки. Лари-старший спел Лённроту 104, а Лари-младший Борениусу 72 стиха этой руны, которую удалось записать только от этих рунопевцев в Беломорской Карелии. 

Во второй поездке Лённрота в Калевалу наиболее выдающимся исполнителем рун был Сиркейнен Васке, или Варахвонта Яманен, о котором Лённрот говорит так: «В Калевале я встретил ранее неизвестного мне мужчину по имени Ямала, который сразу пообещал за 5 рублей петь целый день с утра до вечера, и только потом я заметил, что мой карандаш полностью исписан, и как помнится, я пошел задругим в магазин, но когда заметил, что карандаш в моей руке может двигаться и быстрее, не поверите, поменял условия нашего договора. Так, договорились, что он за оговоренную цену споет 20 длинных рун и впридачу что еще помнит. Я записывал его целый день. Маленький мальчик сидел рядом и делал зарубки на дереве после каждой руны. Он пел до наступления темноты, и на следующий день до обеда я записывал еще обещанные им небольшие руны».

В результате договора с рунопевцом Лённрот записал от Варахвонты коллекцию рун гораздо тщательнее, чем от других калевальских руновевцев.

У деда Яманена (по имени Яманен называли его все, кроме Лённрота) он записал руну, в которой рассказывается о том, что яйца, отложенные орлицей на коленях Вяйнямёйнена, упали в живот к щуке, и позже орлица нашла их и превратила в землю и небо.

О записи похожего варианта руны в Войнице четырьмя годами позже рассказывает Кастрен, полагая, что руна такого содержания не была до этого известна.

Правда, позже Борениус доказал, что местом записи этой руны Кастреном была не Войница, а Калевала. Значит, Кастрен позже указал место неправильно.

В третьей поездке в Калевалу Лённрот вместе с его товарищем Каяном проживал в дома Ямянена в течении трех недель и, по его собственным словам, каждый день слушал песни в исполнении «девушек, женщин, мужчин и мальчиков». Однако исследователи нашли в бумагах Лённрота запись единственной руны, сделанную весной 1836 г. Поэтому как песни, так и исполнители нам неизвестны.

Записи Каяна, конечно, сохранились, но в них указаны лишь несколько рунопевцев и мест записи.

На основании собранных Лённротом материалов Кауконен предполагает, что отметки были сделаны Лённротом в его Калевале, в которой были специальные листы для заметок, поскольку об источнике нет другой информации. 

Кастрен

Кастрен собирал в Калевале в основном заговоры. Однако там есть и образцы свадебных песен, которые были в его поездке в 1839 г. единственными записями лирических песен.

Европеус

Европеус ездил в Калевалу в феврале 1846 г. Он был там всего один день и лаконично констатировал: «Собрав все, что я мог и что не удалось собрать моим предшественникам, я отправился в деревню Рёхёярви».

Особенностью сборника Европеуса были две «озорных» руны, не прошедшие цензуру и не попавшие в сборник Финских Национальных Старых, которые удалось издать только в 1996 г. в дополнительном выпуске SKVR под редакцией Матти Кууси.

Бернер, Генетц, Борениус

Бернер, Генец, Боренеус обошли все окрестности Калевалы в 1870-ых гг. и записали дополнительно к вышеупомянутым рунопевцам по крайней мере еще Хилиппяйнена Архиппа, уроженца Кухмо, и известных в Беломорской Карелии Вассели, или Мясси Хянни, Костю Хуотари и Теро Кормилайнена.

Эрвасти и Басилиер

В 1870-ых годах посетителями Калевалы были также Эрваст и Базильер. В следующем десятилетии там побывали по крайней мере Ювелиус и Варонен (оба в 1886 г.)

Карелианисты и ученые

По фотографиям и описаниям видно, что очень важными гостями были И.К. Инха и Кусти Карьялайнен, которые прослушали и увековечили также сыновей Яманена Поавила и Трифона. Другими карелианистами, посетившими Калевалу, были Спарре и Викстрем и, возможно, еще заслуживший их внимание Илмари Кианто, в одно время (1918 г.) с которыми в этой местности были и исследователи А.О. Вяйсянен и Вяйно Салминен.

Карельскими собирателями калевальских традиций этого столетия были среди прочих Ристо Богданов, Виктор Евсеев, Палага Куйкка, Элина Тимонен и Александра Степанова. Татьяна Перттунен и Мария Михеева были самими выдающимися сказительницами из записанных собирателями.